В последнее время меня очень-очень беспокоит одно происшествие.
Когда я была, если можно так выразиться, влюблена в Принца, особых проблем с идеями и сюжетами для недостишков и фанфиков-рассказиков. Нет, особой нежности к себе я за ним не замечала, но другом он был (и хочется верить, остается) одним из самых лучших. Что, конечно, немаловажно. Можно было сочинить себе вселенскую обиду и нарифмовать кучу ванильной и не очень
но чаще ванильной ерунды. Можно было порадоваться чему-то еще, такому же наполовину придуманному, и написать что-нибудь, не заморачиваясь над рифмой.
Хотя опять же, когда я на этот счет особо заморачивалась? И это было круто, потому что я была собой - инфантильной неразумной девчонкой, которая больше всего на свете ценила свою сомнительную способность рисовать словами.
Но, черт, когда Принца я все-таки отпустила, потому что вдруг и, наверное, насовсем разучилась говорить на том языке, на котором мы друг друга понимали, все как-то неуловимо и ужасно изменилось. Он не почувствовал, он и так устает настолько, что даже не заметил того, что я тихонько сошла с его дороги и попыталась вновь протоптать свою тропинку. Не стоит расстраиваться. Ни мне, ни ему не одиноко, хотя иногда я все же скучаю.
Думаю, это пройдет.
+поток недосознанияТут недавно в моей френдзоне появился и прочно обосновался Стас, и я, черт дери, понятия не имею, что с этим делать. Я совсем ему не верю. Ну вот совсем. Ни одному слову, хотя Рыжка, да и все наши общие знакомые называют меня дурой и говорят, мол, я действительно ему нравлюсь. Мне нравится чувствовать себя в теплом луче внимания, слушать весь этот ванильный - слишком ванильный для меня - бред, знать, что, может быть, все получится, если я захочу. Но хочу ли я? Меня эта его насмешливая нежность приводит в странный восторг, но выбивает из колеи. Я больше не могу писать. Не могу, вы понимаете? И не знаю, что с этим делать. Слова и мысли, как только берешь ручку или открываешь вордовский документ, рассыпаются песком - и все. Не могу удержать в голове ничего даже ванильно-бессмысленного, и меня это так пугает! Мне как будто руку оторвали или, того хуже, пополам распилили.
Помните, я говорила, что больше всего на свете боюсь дня, когда разучусь писать?
А вдруг он все-таки настал?