- Эге, - говорю я двойнику, - ты что, взрослеешь? Не вздумай, а то я с тобой больше не дружу.
В интернате я всегда чувствую себя маленькой белобрысой врединой - совсем как в третьем классе.
Все меня обнимают, говорят всякие приятности. Все мне рады. Это, конечно, очень-очень приятно, чрезвычайно гладит мое ЧСВ, которому, в принципе, и так расти уже некуда... но гораздо важнее ощущение Дома, в котором ты был и не существовал одновременно.
Теперь там все по-другому. Я хожу по коридорам, знакомым вроде бы настолько, что можно ходить с закрытыми глазами - но стены эти не узнают меня. Люди узнают, хоть память и скоротечна, а место, где ты раньше был своим - нет.
Это очень горько.
Ты чужой там. И те, кого ты помнишь малышами, уже с тебя ростом. Они совсем другие. Но все еще по-детски рады тебе. Так... странно. Не могу пока объяснить.
В общем, теперь мне понятно, каково это - побывать в гостях у детства.
И почему туда хочется возвращаться.
Все меня обнимают, говорят всякие приятности. Все мне рады. Это, конечно, очень-очень приятно, чрезвычайно гладит мое ЧСВ, которому, в принципе, и так расти уже некуда... но гораздо важнее ощущение Дома, в котором ты был и не существовал одновременно.
Теперь там все по-другому. Я хожу по коридорам, знакомым вроде бы настолько, что можно ходить с закрытыми глазами - но стены эти не узнают меня. Люди узнают, хоть память и скоротечна, а место, где ты раньше был своим - нет.
Это очень горько.
Ты чужой там. И те, кого ты помнишь малышами, уже с тебя ростом. Они совсем другие. Но все еще по-детски рады тебе. Так... странно. Не могу пока объяснить.
В общем, теперь мне понятно, каково это - побывать в гостях у детства.
И почему туда хочется возвращаться.